pro100_mica | 11-12 октября 1812 года. День за днём.

Итак, объединенная русская армия по-прежнему находилась в укрепленном лагере у села Тарутино. Оценки этому лагерю давались разные. Сам фельдмаршал Кутузов писал: Каждый день, проведенный нами в этой позиции был золотым днем для меня и для войск и мы хорошо им воспользовались.

Тарутино. 1812 г.
Александр АВЕРЬЯНОВ

Генерал же Алексей Ермолов не совсем разделял восторги Кутузова: Лагерь при Тарутине был укреплен тщательно. Фронт прикрыт сильными батареями; на левом крыле лежащий близко лес прорезан засеками; на правом крыле, вне лагеря, открытое место, удобное для кавалерии. Ощутительны также были и невыгоды позиции; лагерь весьма тесный, внутри его перемещение войск затруднительно, по множеству земляных изб; к левому крылу прилежащие возвышения в пользу неприятеля; отделяющий их ручей, в крутых берегах, кавалерии нашей, в случае действия на той стороне, не представлял удобного отступления...

Тарутино. 1812 г. (фрагмент)
Александр АВЕРЬЯНОВ

Но не теснота было главной проблемой. Пока войска обустраивавались, отдыхали, вновь прибывшие резервисты осваивали азы военной науки, как это часто бывает во время вынужденного простоя, с новой силой разгорелась русская забава - генеральские интриги... Нельзя сказать, что они полностью исключалось в наполеоновской армии (в Испании, например, страсти бушевали не меньше), но там соблюдалась хотя бы видимость благолепия в присутствии главнокомандующего, императора Наполеона в периоды его наездов туда.

Тарутино. 1812 г. (фрагмент)
Александр АВЕРЬЯНОВ

В Тарутино же дошло до того, что интриговать стали против самого фельдмаршала. Дело в том, что объединение армий вызвало перемещение многих генералов и офицеров по службе, что привело к обострению обстановки в офицерском корпусе. Не все ведь были столь щепетильны, как Барклай-де-Толли, говоривший: Не знаю, создан ли я для подвигов военных, но знаю, что для интриг не создан, и могли, наступив на горло собственной песне, подать в отставку. В лице Леонтия Леонтьевича Беннигсена Михайло Илларионович встретил достойного себе противника, как по возрасту и немалым заслугам, так и опыту придворных интриг. Напомню, что именно генерал Беннигсен был одним из инициаторов и активных участников заговора против императора Павла I. Леонтий Беннигсен считал, что идея Тарутинского маневра принадлежит ему, а Кутузов её присвоил, как в дальнейшем и победу.

Тарутинский лагерь(фрагмент)
А. CОКОЛОВ А. СЕМЁНОВ

Когда русские войска прибыли в Тарутино Беннигсен высказался, что позиция для лагеря выбрана не очень удачно, на что Кутузов его осадил: Вам Ваша позиция под Фридландом нравилась, а мне эта хороша, - непрозрачно намекнув Леонтию Леонтьевичу на разгром в сражении при Фридланде...

Николай Николаевич Раевский писал так: Я в Главную квартиру почти не езжу, она всегда отдалена. А более для того, что там интриги партий, зависть, злоба, а еще более во всей армии эгоизм, не смотря на обстоятельства России, о коей ни кто не заботится...

Русская кавалерия (фрагмент)
Раскрашенная гравюра неизвестного художника первой четверти XIX века

Главнокомандующий российской армией не стремился к активным наступательным действиям, считая, что чем дольше Наполеон останется в Москве, тем вернее будет наша победа. Но, как и ранее, в бой рвались генералы Милорадович, Беннигсен, Ермолов, которые считали, что следовало дать бой авангарду маршала Мюрата до подхода основных подкреплений. Личная неприязнь между генералами подливала масла в огонь. Короче, письма и жалобы на имя императора и других знатных особ правительства и света летели в Санкт-Петербург постоянно и с обеих сторон, при дворе уже начали шептаться, что Кутузов в Тарутино только спит да забавляется с любовницей.

Русская кавалерия
Раскрашенная гравюра неизвестного художника первой четверти XIX века (фрагмент)

А так как Кутузов, продолжал дремать, Беннигсен был вынужден обратиться со своим планом атаки на Мюрата к фельдмаршалу письменно. Тут уж деваться стало некуда, следовало назначать сражение, о котором речь будет немного позже...

Таким образом, не только находившаяся в Москве Великая армия пьянствовала и разлагалась, но и в нашем царстве не всё было ладно.

Наполеон, уже пребывая на острове Св. Елены признавал: Одного положения под Тарутиным достаточно было, чтобы открыть мне глаза, угрожая нашим сообщениям, оно не походило на положение армии расстроенной и лишённой бодрости. Оно не только прикрывало лучшие области государства и обеспечивало сильные подкрепления, но имело даже вид наступательный...

А Христиан Вильгельм Фабер дю ФОР видел даже госпиталь (ныненшний ГВКГ им. Н.Н. Бурденко), жаль, что его не видно за парком:)

В окрестностях Лефортовой слободы в Москве 11 октября 1812 года
Христиан Вильгельм Фабер дю ФОР

Когда находишься на левом берегу Яузы, между Большой казармой, или Военной школой, о которой мы рассказывали выше, и староверческой церковью, стоя к последней спиной, справа, на севере виден Салтыковский мост через Яузу, который из Немецкой слободы ведет на Вознесенскую улицу, к большому парку и Владимирской заставе. На холме над этим мостом на берегах Яузы расположился великолепный Летний (Придворный) сад, высокая пышная листва которого накрывала тенью военный госпиталь, перед которым он стоит, и Лефортовская слобода. Слева, перед Вознесенской улицей, дома занимали наш штаб и несколько офицеров 25-й дивизии, а в глубине, посередине, видны обгоревшие стены императорского и Лефортовского дворцов, а также церкви Святых Петра и Павла в Немецкой слободе.

Москва, 12 октября 1812 г.
Христиан Вильгельм Фабер дю ФОР

На незначительном расстоянии от Немецкой слободы, в направлении Кремля, среди разрушенных домов находилась церковь, замечательная количеством и разнообразием маленьких колоколен, украшавших ее. Пожар пощадил большую ее часть. Благодаря свежести и яркости красок своих росписей она являла разительный контраст с окружавшим ее всеобщим запустением, с почерневшими стенами и мрачным видом куч пепла и обломков. Мы не смогли узнать названия улицы, на которой находилась эта церковь, поскольку немногочисленные местные жители, большинство из которых превратили это святое место в убежище, разбегались при нашем появлении. К тому же разрушения были так велики, что последовательность улиц нарушилась, и было невозможно разобраться, как они между собой соединялись. Однако нам с большой долей вероятности представляется, что это Старая Басманная улица в округе того же названия (XV), а храм — церковь Никиты Мученика.