23-25 сентября. День за днём
Sep. 23rd, 2012 03:00 pm![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
pro100_micaУ России генералов хороших нет, кроме одного Багратиона
Наполеон Бонапарт
Наполеон Бонапарт
24 cентября в селе Сима Юрьев-Польского района Владимирской области в усадьбе своего друга князя Бориса Андреевича Голицына скончался генерал от инфантерии князь Пётр Иванович Багратион. Именно сюда он был доставлен после ранения при Бородинском сражении.
Пётр Багратион - представитель древнего царского рода, династии Багратидов, предки которых своей родовитостью могли меряться с Рюриковичами и Гедиминовичами. Родился в Кизляре в обстоятельствах достаточно стесненных, в которых жил большую часть жизни. Он был третьим в этом роду, служившим на военной службе Российской империи. Пётр Иванович не получил какого-то систематического, принятого в высших кругах аристократии, образования. Плохо знал иностранные языки. В возрасте 13 лет начал службу. Путь от рядового до первого офицерского звания прапорщика у Багратиона занял 5 лет, солдатскую и унтер-офицерскую лямку он тянул по полной программе. Любимец Суворова, его наследник, отчаянный и прямодушный князь славился безрассудной храбростью и трогательной заботой о солдатах и офицерах. Его полководческий талант проявился в Итальянском и Швейцарском походах Суворова. Он был идеальным командиром авангарда, именно авангард Багратиона первым шел через Альпы, а за ним – Суворов. Звёздным часом грузинского князя стал Шёнграбен, при котором Багратион спас русскую армию от позора. Командуя арьергардом, Багратион, сдерживая врага ради спасения остальной армии, 8 часов противостоял двум французским корпусам, а затем с егерями 6-го полка пробился через окружение и даже привел пленных. За Шёнграбен он получил с перескоком через более низкие ступени, чрезвычайно ценимый орден Святого Георгия 2 степени, которым гордился всю свою оставшуюся жизнь. При Аустерлице Багратион снова ушёл с поля боя последним, прикрывая отступление, при Эйлау со знаменем в руке выбил французов из самого Прейсиш Эйлау.
Пётр Багратион
Павел БУНИН
Затем был его прорыв к Аландским островам по льду во время русско-шведской войны за Финляндию, который пусть и не решил судьбу кампании, но значительно её ускорил. Накануне войны 1812 года, в 1809-10 гг. князь Пётр Иванович Багратион был командующим Дунайской армии.
Но отвага, храбрость Багратиона не отменяют его несдержанности, нетерпения и даже ненависти к многим военачальникам и прежде всего к Барклаю-де-Толли. Личная обида (Барклай обошел Багратиона по службе) примешалась к личной неприязни и всё это вылилось в очень некрасивую историю, о которой я говорила не раз. Багратион, видя во всём происки "немца" Барклая, интриговал и жаловался на него всем подряд – императору Александру, императрице-матери, Ростопчину, Ермолову, Платову, доходил до прямых оскорблений в адрес военного министра, напирая на то, что тот не русских кровей.
Но отвага, храбрость Багратиона не отменяют его несдержанности, нетерпения и даже ненависти к многим военачальникам и прежде всего к Барклаю-де-Толли. Личная обида (Барклай обошел Багратиона по службе) примешалась к личной неприязни и всё это вылилось в очень некрасивую историю, о которой я говорила не раз. Багратион, видя во всём происки "немца" Барклая, интриговал и жаловался на него всем подряд – императору Александру, императрице-матери, Ростопчину, Ермолову, Платову, доходил до прямых оскорблений в адрес военного министра, напирая на то, что тот не русских кровей.
Портрет Екатерины Павловны Багратион и Екатерины Павловны Романовой
Жан Батист ИЗАБЕ Неизвестный художник
В личной жизни у него было две Екатерины Павловны - супруга, Екатерина Павловна Скавронская-Энгельгард, волоокая и златокудрая красавица с алебастровой кожей, ветренница, гремучая смесь своих знаменитых предков, через несколько лет укатившая в Вену за весёлой жизнью, и великая княжна Екатерина Павловна Романова, любимая сестра императора Александра I, из-за романа с которой у Багратиона случилось немало неприятностей, и который император пресёк на корню.
Пётр Багратион
Джордж ДОУ
Бородино, столь долгожданное Багратионом генеральное сражение, стало для него последним. Как всегда, он командовал самым опасным участком – левым флангом, где были возведены Семёновские флеши. Но уже вскоре Багратион получил тяжёлое ранение в ногу и вынужден был покинуть поле боя. Рана его была не смертельна, но он отказался от ампутации. Багратиона слишком долго везли в Москву, потом из Москвы в имение друга князя Бориса Голицына, где он и скончался.
В восьми лье от Москвы, слева от главной дороги, 23 сентября 1812 г.
Христиан Вильгельм Фабер дю ФОР
В восьми лье от Москвы, слева от главной дороги, 23 сентября 1812 г.
Христиан Вильгельм Фабер дю ФОР
Когда мы пошли плес, наше продвижение внезапно было остановлено поспешно двигающимися навстречу повозками и людьми ранее прошедшего артиллерийского парка. Они удирали, что было сил. В лесу они встретили казаков. Это обстоятельство потребовало остановки, тем более, что впереди и на правом фланге слышалась непрерывная стрельба. Во время этой остановки беглецы присоединились к вюртембергской артиллерии. Также к ней присоединились многочисленные гужевые повозки, находившиеся поблизости, в том числе и большой итальянский обоз. Таким образом, количество повозок в колонне достигло нескольких сотен. Огонь прекратился к полудню, и когда разведка, посланная в лес вперед и на правый фланг, не обнаружила неприятеля, движение возобновилось. Колонна вышла на равнину, расположенную между лесом и небольшим городом, и расположилась там в две линии большим каре, которое окружили выдвинутые вперед посты из числа гвардейцев и выздоравливающих.
Поскольку дорога далее не была нами рекогносцирована, и было бы рискованно двигаться по ней длинной колонной из повозок, то мы провели ночь с 22 на 23 сентября на этой позиции. Утром 23 мы заметили справа длинные линии кавалерии, в которой быстро узнали противника. Неприятель ограничился короткой перестрелкой. Но когда к вечеру эта кавалерия передислоцировалась правее в лес, атаки казаков на обоз стали более серьезными. Справа в лесу началась частая стрельба. Но их так хорошо встретили батальон гвардии, выздоравливающие 25-й дивизии и батальонная артиллерия, что они отступили и исчезли за горизонтом. К ночи артиллерия 25-й дивизии получила приказ выдвинуться на Московскую дорогу, по всей очевидности, чтобы проверить, безопасна ли она. Дождливая ночь благоприятствовала предприятию. К утру 24 cентября артиллерия, целая и невредимая, пришла в Москву, ни разу не подвергнувшись на марше атаке. Другие артиллерийские части, ожидавшие результата нашей попытки, выступили слишком поздно, по пути они подверглись внезапному нападению русских и обратились в бегство.
Поскольку дорога далее не была нами рекогносцирована, и было бы рискованно двигаться по ней длинной колонной из повозок, то мы провели ночь с 22 на 23 сентября на этой позиции. Утром 23 мы заметили справа длинные линии кавалерии, в которой быстро узнали противника. Неприятель ограничился короткой перестрелкой. Но когда к вечеру эта кавалерия передислоцировалась правее в лес, атаки казаков на обоз стали более серьезными. Справа в лесу началась частая стрельба. Но их так хорошо встретили батальон гвардии, выздоравливающие 25-й дивизии и батальонная артиллерия, что они отступили и исчезли за горизонтом. К ночи артиллерия 25-й дивизии получила приказ выдвинуться на Московскую дорогу, по всей очевидности, чтобы проверить, безопасна ли она. Дождливая ночь благоприятствовала предприятию. К утру 24 cентября артиллерия, целая и невредимая, пришла в Москву, ни разу не подвергнувшись на марше атаке. Другие артиллерийские части, ожидавшие результата нашей попытки, выступили слишком поздно, по пути они подверглись внезапному нападению русских и обратились в бегство.
Москва, 24 сентября 1812 г.
Христиан Вильгельм Фабер дю ФОР
24 сентября мы, наконец, преодолели последние холмы, отделявшие нас от Москвы. За ними открылся во всей своей протяженности этот великолепный город-царь с тысячей позолоченных куполов, пересекаемый рекой Москвой. В центре города мы увидели Кремль и Китай-Город, стоящие на левом берегу реки, и Белый Город Земляной Город на обоих берегах был огорожен новым укреплением. Вокруг всего этого располагались тридцать предместий, замкнутых Камер-Коллежским валом.
Однако эта огромная столица раскинулась перед нами в мрачной тишине, словно на картине. Не было видно ни дыма, идущего из печных труб, ни любопытных, вышедших посмотреть на иностранцев, ни депутации, явившейся молить победитстя о снисходительности. Москва, как до нее Смоленск Дорогобуж, Вязьма и другие города, была оставлена своими жителями, и Мюрат, преследовавший во главе своего корпуса русский арьергард через Можайскую заставу, слышал на пустынных улицах лишь цокот копыт своих коней.
Наше прибытие послужило сигналом к пожару. В ночь с 14 на 15 сентября русские подожгли город во многих местах, в первую очередь, лавочки Китай-города. Несмотря на все предпринятые усилия потушить его, пожар продолжал бушевать до 19. 20 сентября катастрофа Москвы стала очевидна. Больше двух третей ее зданий превратились в нагромождения обломков и пепла. Огромное количество товаров и мебели стали добычей пламени. Невозможно было спуститься в этот кратер вулкана, эту огромную могилу наших надежд, и армия разбита лагерь в Москве и перед ней.
С бивуака мы не могли всего этого видеть (поскольку бесчисленные позолоченные купола церквей и башен, в большинстве своем нетронутые огнем, продолжали сверкать, как и до пожара, освещаемые лучами солнца, а бреши, проделанные пламенем среди деревянных домов, были закрыты стенами каменных зданий). Хотя ничего этого, повторюсь, с бивуака не было видно, город все равно представлял мрачное зрелище. Воздух пропитался стойким противным запахом горелого. Можно было проехать целое лье, не увидев ничего, кроме куч пепла и остатков стен сгоревших домов, улиц, покрытых обломками рухнувших построек, поваленных железных крыш и трупов, лежащих под раздавившими их обломками. Пожар пощадил лишь Кремль, Мясницкую улицу в Белом Городе, некоторые кварталы в предместьях, несколько дворцов и домов, большую часть церквей, которые возвышались среди этой покрытой пеплом пустыни подобно оазисам.
Толпы несчастных жителей обоего пола скитались в этом лабиринте разрухи и опустошения среди ищущих наживы банд из наших солдат. Первые пытались найти следы родительских очагов и откопать в садах хоть какое-нибудь пропитание, чтобы продлить свое жалкое существование. Вторые видели в находившихся вокруг вещах, обреченных на уничтожение самими жителями, свою законную добычу победителей. Всё, что привлекало их своим блеском или новизной, разжигало в них алчность, и когда какой-то предмет казался им более предпочтительным, они бросали ради него то, что схватили ранее. Очень немногие заботились о необходимых вещах, особенно о средствах, чтобы как-то пережить русскую зиму, приближавшуюся быстрыми шагами. После того как большая часть ценного и необходимого исчезла, наконец-то задумались о том, чтобы прекратить этот беспорядок, но было уже слишком поздно. Выходить в город на поиски предметов первой необходимости теперь позволялось только специально организованным для выполнения этой задачи подразделениям.
Однако эта огромная столица раскинулась перед нами в мрачной тишине, словно на картине. Не было видно ни дыма, идущего из печных труб, ни любопытных, вышедших посмотреть на иностранцев, ни депутации, явившейся молить победитстя о снисходительности. Москва, как до нее Смоленск Дорогобуж, Вязьма и другие города, была оставлена своими жителями, и Мюрат, преследовавший во главе своего корпуса русский арьергард через Можайскую заставу, слышал на пустынных улицах лишь цокот копыт своих коней.
Наше прибытие послужило сигналом к пожару. В ночь с 14 на 15 сентября русские подожгли город во многих местах, в первую очередь, лавочки Китай-города. Несмотря на все предпринятые усилия потушить его, пожар продолжал бушевать до 19. 20 сентября катастрофа Москвы стала очевидна. Больше двух третей ее зданий превратились в нагромождения обломков и пепла. Огромное количество товаров и мебели стали добычей пламени. Невозможно было спуститься в этот кратер вулкана, эту огромную могилу наших надежд, и армия разбита лагерь в Москве и перед ней.
С бивуака мы не могли всего этого видеть (поскольку бесчисленные позолоченные купола церквей и башен, в большинстве своем нетронутые огнем, продолжали сверкать, как и до пожара, освещаемые лучами солнца, а бреши, проделанные пламенем среди деревянных домов, были закрыты стенами каменных зданий). Хотя ничего этого, повторюсь, с бивуака не было видно, город все равно представлял мрачное зрелище. Воздух пропитался стойким противным запахом горелого. Можно было проехать целое лье, не увидев ничего, кроме куч пепла и остатков стен сгоревших домов, улиц, покрытых обломками рухнувших построек, поваленных железных крыш и трупов, лежащих под раздавившими их обломками. Пожар пощадил лишь Кремль, Мясницкую улицу в Белом Городе, некоторые кварталы в предместьях, несколько дворцов и домов, большую часть церквей, которые возвышались среди этой покрытой пеплом пустыни подобно оазисам.
Толпы несчастных жителей обоего пола скитались в этом лабиринте разрухи и опустошения среди ищущих наживы банд из наших солдат. Первые пытались найти следы родительских очагов и откопать в садах хоть какое-нибудь пропитание, чтобы продлить свое жалкое существование. Вторые видели в находившихся вокруг вещах, обреченных на уничтожение самими жителями, свою законную добычу победителей. Всё, что привлекало их своим блеском или новизной, разжигало в них алчность, и когда какой-то предмет казался им более предпочтительным, они бросали ради него то, что схватили ранее. Очень немногие заботились о необходимых вещах, особенно о средствах, чтобы как-то пережить русскую зиму, приближавшуюся быстрыми шагами. После того как большая часть ценного и необходимого исчезла, наконец-то задумались о том, чтобы прекратить этот беспорядок, но было уже слишком поздно. Выходить в город на поиски предметов первой необходимости теперь позволялось только специально организованным для выполнения этой задачи подразделениям.
