Мне выпало горе родиться в двадцатом...

[pro100_mica]

...в проклятом году:

Поздравления будут позже, а сегодня о пережитом пусть расскажут поэты и фотокорреспонденты, люди, которые ушли на фронт, не долюбив, не докурив последней папиросы...

1941 - 1945

Мы были всякими, любыми, Не очень умными подчас. Мы наших девушек любили, Ревнуя, мучаясь, горячась. Мы были всякими. Но, мучась, Мы понимали: в наши дни Нам выпала такая участь, Что пусть завидуют они: Павел Коган

Как это было! Как совпало - Война, беда, мечта и юность! И это всё в меня запало И лишь потом во мне очнулось! Сороковые, роковые, Свинцовые, пороховые... Война гуляет по России, А мы такие молодые! Давид Самойлов

Полумужчины, полудети, На фронт ушедшие из школ... Да мы и не жили на свете, - Наш возраст в силу не вошел... Александр Межиров

Школьным вечером, хмурым летом, Бросив книги и карандаш, Встала девочка с парты этой И шагнула в сырой блиндаж... Юлия Друнина

Гудят накатанные рельсы. Просторно. Холодно. Высоко. И погорельцы, погорельцы Кочуют с запада к востоку... Давид Самойлов

Когда на смерть идут – поют, а перед этим можно плакать. Ведь самый страшный час в бою – час ожидания атаки. Снег минами изрыт вокруг и почернел от пыли минной. Разрыв – и умирает друг. И значит – смерть проходит мимо. Сейчас настанет мой черед, За мной одним идет охота. Будь проклят сорок первый год – ты, вмерзшая в снега пехота.

Мне кажется, что я магнит, что я притягиваю мины. Разрыв – и лейтенант хрипит. И смерть опять проходит мимо. Но мы уже не в силах ждать. И нас ведет через траншеи окоченевшая вражда, штыком дырявящая шеи. Бой был короткий. А потом глушили водку ледяную, и выковыривал ножом из-под ногтей я кровь чужую. Семён Гудзенко

Война ж совсем не фейерверк, А просто – трудная работа, Когда – черна от пота – вверх Скользит по пахоте пехота. Марш! И глина в чавкающем топоте До костей мозга промерзших ног Наворачивается на чоботы Весом хлеба в месячный паек. На бойцах и пуговицы вроде Чешуи тяжелых орденов: Не до ордена. Была бы Родина. С ежедневными Бородино. г. Сталинград стал Бородино для Михаила Кульчицкого, он погиб 19 января 1943 года

Я верю, что нигде на свете Второй такой не отыскать, Чтоб так пахнуло на рассвете, Чтоб дымный ветер на песках... И где еще найдешь такие Березы, как в моем краю! Я б сдох, как пес, от ностальгии В любом кокосовом краю. Но мы еще дойдем до Ганга, Но мы еще умрем в боях, Чтоб от Японии до Англии Сияла Родина моя. Павел Коган не дошёл до Ганга, он пал в бою на сопке Сахарной под Новороссийском 23 сентября 1942 года

Когда, забыв присягу, повернули В бою два автоматчика назад, Догнали их две маленькие пули - Всегда стрелял без промаха комбат. Упали парни, ткнувшись в землю грудью, А он, шатаясь, побежал вперед. За этих двух его лишь тот осудит, Кто никогда не шел на пулемет. Потом в землянке полкового штаба, Бумаги молча взяв у старшины, Писал комбат двум бедным русским бабам Что... смертью храбрых пали их сыны. И сотни раз письмо читала людям И глухой деревне плачущая мать. За эту ложь комбата кто осудит? Никто его не смеет осуждать! Юлия Друнина

Когда толкнула пуля горячо, я над землею выгнулся упруго, не слыша ничего. А что еще? А то, что с той минуты в сорок первом живу, живу, случайностью храним. Веду перерасчет всем старым мерам, и верам, и невериям своим. Михаил Луконин

Поутру, по огненному знаку, Пять машин ушло в атаку. Стало чёрным небо голубое. В полдень приползли из боя двое, Клочьями с лица свисала кожа, Руки их на головни похожи. Влили водки им во рты ребята, На руках снесли до медсанбата. Молча у носилок постояли И ушли туда, где танки ждали. Сергей Орлов

Он столько жизней бережно держал В своих ладонях, умных и широких, И не один, на белый стол ложась, Когда терпеть и покоряться надо, Узнал почти божественную власть Спокойных рук и греющего взгляда. Вдыхал эфир, слабел, И, наконец, Спеша в лицо неясное вглядеться, Припоминал, что, кажется, отец Смотрел вот так когда-то В раннем детстве... Вероника Тушнова "Хирург"

На ничьей земле пылают танки. Удалось дожить до темноты... Умоляю: "Летние портянки И белье сдавайте на бинты". Я стираю их в какой-то луже, Я о камни их со злостью тру, Потому как понимаю - нужно Это все мне будет поутру. Спят солдаты, самолеты, пушки. Догорая, корчится село: где ж конец проклятой постирушке, ведь уже почти что рассвело Юлия Друнина

Глаза бойца слезами налиты, Лежит он, напружиненный и белый, А я должна приросшие бинты С него сорвать одним движеньем смелым. Одним движеньем - так учили нас. Одним движеньем - только в этом жалость, Но встретившись со взглядом страшных глаз, Я на движенье это не решалась. На бинт я щедро перекись лила, Стараясь отмочить его без боли. А фельдшерица становилась зла И повторяла: "Горе мне с тобою! Так с каждым церемониться - беда. Да и ему лишь прибавляешь муки". Но раненые метили всегда Попасть в мои медлительные руки. ...Не надо рвать приросшие бинты, Когда их можно снять почти без боли... Юлия Друнина

На носилках, около сарая, На краю отбитого села, Санитарка шепчет, умирая: - Я еще, ребята, не жила... И бойцы вокруг нее толпятся И не могут ей в глаза смотреть: Восемнадцать - это восемнадцать, Но ко всем неумолима смерть... Юлия Друнина

Мой товарищ, в смертельной агонии Не зови понапрасну друзей. Дай-ка лучше согрею ладони я Над дымящейся кровью твоей. Ты не плачь, не стони, ты не маленький, Ты не ранен, ты просто убит. Дай-ка лучше сниму с тебя валенки. Мне ещё воевать предстоит. Ион Деген

Возьми шинель - покроешь плечи, Когда мороз невмоготу. А тем - прости: им было нечем Прикрыть бессмертья наготу. Николай Майоров Политрук пулеметной роты погиб 8 февраля 1942 года

Как убивали мою бабку? Мою бабку убивали так: Утром к зданию горбанка Подошел танк. Сто пятьдесят евреев города, Лёгкие от годовалого голода, Бледные от предсмертной тоски, Пришли туда, неся узелки. Юные немцы и полицаи Бодро теснили старух, стариков И повели, котелками бряцая, За город повели, далеко. А бабка, маленькая, словно атом, Семидесятилетняя бабка моя Крыла немцев, Ругала матом, Кричала немцам о том, где я. Она кричала: - Мой внук на фронте, Вы только посмейте, Только троньте! Слышите, наша пальба слышна! - Бабка плакала и кричала И шла. Опять начинала сначала Кричать. Из каждого окна Шумели Ивановны и Андреевны, Плакали Сидоровны и Петровны: Держись, Полина Матвеевна! Кричи на них. Иди ровно! - Они шумели: - Ой, що робыть З отым нимцем, нашим ворогом! - Поэтому бабку решили убить, Пока еще проходили городом. Пуля взметнула волоса, Выпала седенькая коса, И бабка наземь упала. Так она и пропала... Давид Самойлов

Мне в атаках не надобно слова «вперёд», Под каким бы нам ни бывать огнём - У меня в зрачках чёрный ладожский лёд, Ленинградские дети лежат на нём..

Входила маршевая рота В огромный, вмёрзший в тёмный лёд, Возникший из-за поворота Вокзала мёртвого пролёт. И дальше двигалась полями От надолб танковых до рва. А за вокзалом, штабелями, В снегу лежали - не дрова... Александр Межиров

Над Ленинградом - смертная угроза, Бессонны ночи, тяжек день любой. Но мы забыли, что такое слезы, что называлось страхом и мольбой. Я говорю: нас, граждан Ленинграда, не поколеблет грохот канонад, и если завтра будут баррикады - мы не покинем наших баррикад. И женщины с бойцами встанут рядом, и дети нам патроны поднесут, и надо всеми нами зацветут старинные знамена Петрограда. Руками сжав обугленное сердце, такое обещание даю я, горожанка, мать красноармейца, погибшего под Стрельною в бою: Мы будем драться с беззаветной силой, мы одолеем бешеных зверей, мы победим, клянусь тебе, Россия, от имени российских матерей. Ольга Берггольц

Какая музыка была! Какая музыка играла, Когда и души и тела Война проклятая попрала. Какая музыка во всем, Всем и для всех - не по ранжиру. Осилим... Выстоим... Спасем... Ах, не до жиру - быть бы живу... Солдатам голову кружа, Трехрядка под накатом бревен Была нужней для блиндажа, Чем для Германии Бетховен. И через всю страну струна Натянутая трепетала, Когда проклятая война И души и тела топтала. Стенали яростно, навзрыд, Одной-единой страсти ради На полустанке - инвалид, И Шостакович - в Ленинграде. Александр Межиров

После боя в замершем Берлине В тишине почти что гробовой Подорвался на пехотной мине Русский пехотинец-рядовой. Я припомнил все свои походы, Все мои мытарства на войне, И впервые за четыре года Почему-то стало страшно мне. Александр Межиров

Вот человек - он искалечен, В рубцах лицо. Но ты гляди И взгляд испуганно при встрече С его лица не отводи. Он шел к победе, задыхаясь, Не думал о себе в пути, Чтобы она была такая: Взглянуть - и глаз не отвести. Cергей Орлов

Она молилась за победу,- Шесть сыновей на фронт ушли, Но лишь когда упал последний, Чтоб никогда не встать с земли, Победа встала на пороге, Но некому её встречать... - Кто там?.. - Спросила вся в тревоге От слёз ослепнувшая мать. Сергей Орлов

Я принесла домой с фронтов России Веселое презрение к тряпью - Как норковую шубку, я носила Шинельку обгоревшую свою. Пусть на локтях топорщились заплаты, Пусть сапоги протерлись - не беда! Такой нарядной и такой богатой Я позже не бывала никогда... Нет, это не заслуга, а удача Стать девушке солдатом на войне. Когда б сложилась жизнь моя иначе, Как в День Победы стыдно было б мне! С восторгом нас, девчонок, не встречали Нас гнал домой охрипший военком. Так было в сорок первом. А медали И прочие регалии потом... Смотрю назад, в продымленные дали: Нет, не заслугой в тот зловещий год, А высшей честью школьницы считали Возможность умереть за свой народ. Юлия Друнина

А мы с тобой, брат, из пехоты, А летом лучше, чем зимой. С войной покончили мы счеты... Бери шинель - пошли домой. Война нас гнула и косила. Пришел конец и ей самой. Четыре года мать без сына... Бери шинель - пошли домой. К золе и пеплу наших улиц Опять, опять, товарищ мой, Скворцы пропавшие вернулись... Бери шинель - пошли домой. А ты с закрытыми очами Спишь под фанерною звездой. Вставай, вставай, однополчанин, Бери шинель - пошли домой. Что я скажу твоим домашним, Как встану я перед вдовой? Неужто клясться днем вчерашним? Бери шинель - пошли домой. Мы все - войны шальные дети, И генерал, и рядовой Опять весна на белом свете... Бери шинель - пошли домой. Булат Окуджава

Нам не дано спокойно сгнить в могиле, Лежать навытяжку и приоткрыв гробы, Мы слышим гром предутренней пальбы, Призыв охрипшей полковой трубы С больших дорог, которыми ходили. Мы все уставы знаем наизусть. Что гибель нам? Мы даже смерти выше. В могилах мы построились в отряд И ждем приказа нового. И пусть Не думают, что мертвые не слышат, Когда о них потомки говорят... Николай Майоров

Когда это будет, не знаю, В краю белоногих берёз Победу Девятого мая Отпразднуют люди без слёз. Поднимут старинные марши Армейские трубы страны, И выедет к армии маршал, Не видевший этой войны. И мне не додуматься даже, Какой там ударит салют, Какие там сказки расскажут И песни какие споют. Cергей Орлов

Была бы очень признательна тем, кто привёл бы примеры и своих любимых стихов о Великой Отечественной:)